Акционерное общество «Мистер Джеб энд компани» объявляет, что 25 декабря сего года в первый раз свистнет рак и исполнится самое горячее желание одного из ста человек (1%).
Надежда Тэффи - Том 1. Юмористические рассказы
Книга из Тарту Эстония. Мийна Хярма — эстонский композитор, органист, хоровой дирижёр. Жители города гордятся своей знаменитой землячкой, бережно хранят память, книга эта — фундаментальная летопись её жизни и творчества. Старинные фотографии, тексты и ноты песен, музыкальных произведений, личная переписка. Книги Великого Устюга. Великий Устюг это город-музей, город-сказка, город-мастеров, город великих путешественников, оставивших свои имена на карте России. Об истории города, его достопримечательностях и важных событиях вы сможете узнать из книг, присланных нам Великим Устюгом. Книги из Великого Новгорода. Русскую историю невозможно представить без истории Великого Новгорода. Также, во все времена Новгород был одним из главных торговых партнёров Ганзы. Великий Новгород принял активное участие в создании Ганзейской библиотеки и прислал нам большое количество книг, среди которых книги по истории города, о памятниках истории и культуры, в том числе о памятнике «Тысячелетие России», о древних манускриптах, о связях Новгорода с городами Ганзейского союза.
Книги богато иллюстрированы, содержат многочисленные архивные документы. Книга из Смоленска. Она приурочена к 1145-летию со дня первого летописного упоминания Смоленска, а автор её Никифор Андрианович Мурзакевич - известен тем, что издал первый печатный труд по истории города, и было это в 1803 году. В тексте сохранена самобытность языка автора, но для удобства современному читателю из слов убраны «мертвые» буквы дореволюционного алфавита.
Погружаемся в праздничное настроение, в интригу и юмор, в размышления о минувшем и грядущем… Содержание: 1.
Творения русской писательницы помогут подросткам развить чувство юмора, критическое мышление и любовь к литературе.
Вслушайтесь в эти интонации, в эти обороты речи, в эти шутки. Это печалится, сетует и иронизирует та русская интеллигенция, которая у нас была бы, если бы ей не помогли «сойти со сцены» в 1917-1919-м, а тем, кто замешкался и на сцене задержался — в «35-й и другие годы». Так в нашей литературе мало кто писал, разве что ее друзья-сатириконцы и литераторы их круга — Аверченко, Саша Черный, Дон-Аминадо — да, пожалуй, А. Толстой, тут его «История Государства Российского…» вспоминается и видно, что его творчество Надежда Александровна знала и любила, о чем говорит хотя бы фельетон «по мотивам» нашей истории «Ретроспективный взгляд и удивление». В рассказах повсюду видны следы сатириконства, напоминающие, что перед нами — один из авторов «Всеобщей истории, обработанной Сатириконом». Например, вот: «Почему же вы не верите? Хеопс, может быть, за свою пирамиду не дороже платил, чем мой барин за мотор, а вы, небось, верите? Вы всякому Геродоту готовы больше верить, чем своему современнику и соотечественнику. Оттого, что у вас нет исторической перспективы». Толстого — проходится по истории отечественной, а вся книга ее фельетонов, прочитанных как одно целое, складывается в повествование о новейшей русской истории, которой ей довелось быть новым Геродотом. Это вынужденное, как сказали бы в актерской среде, «амплуа» ее отнюдь не радовало. Традиция, которой в русской литературе так мало, что вроде бы и нет. Умный, спокойный, трезвый взгляд на действительность. Ирония без обличения, любовь без иллюзий. Тонкий, ироничный слог, мысли и шутки, рассчитанные на читателя думающего и образованного… У нас эту традицию в свое время «уплыли» на каком-то сатирическом пароходе, а из оставшихся и не эмигрировавших в киносценарии и скетчи писателей-иронистов кого можно вспомнить? Пожалуй, Зощенко. Но Зощенко — за какими-то исключениями — писал «под маской», от лица некоего сказового персонажа. Здесь другое — Тэффи пишет от своего лица. Один из современников Тэффи, поэт Анатолий Фиолетов однажды сочинил такие шуточные строчки: О, сколько самообладанья Не обращающих вниманья На трудности существованья! Почему-то кажется, что часто ее фельетоны написаны от имени вот таких персонажей «простого званья», терпеливых и многострадальных. Хотя в ее книге много не о лошадях, а как раз об извозчиках.
Первое апреля —Надежда Тэффи —читает Павел Беседин
В последние годы значительное количество произведений Тэффи было обнаружено историком М. А. Рыбаковым в киевских библиотеках. Этот сборник – первое книжное издание этих текстов. В мемуарах поэтессы Ирины Одоевцевой Тэффи появляется так. Годы Второй мировой войны, французский городок Биарриц. Здесь каждый день миллионы человек смотрят контент в разных тематиках: от гейминга до путешествий, от бьюти до технологий. А умные алгоритмы рекомендуют публикации, учитывая. Том 1. Юмористические рассказы" в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Надежда Александровна Тэффи (Лохвицкая, в замужестве Бучинская; 1872–1952) – блестящая русская писательница, начавшая свой творческий путь со стихов и газетных фельетонов и.
Инсценировка рассказа Надежды Теффи "Первое апреля"
Я так полон вами, что все остальное потеряло для меня всякое значение. И опять какая-то мутная досада наползла на его настроение, и опять он не понял, откуда она, зачем. Отчего же я так мучаюсь? Но я не хочу ничего говорить. Я не могу. Я хочу прильнуть... Спазма перехватила ему горло, и он замолчал. Он провожал ее домой, и все было решено. Завтра она придет к нему. У них будет красивое счастье, неслыханное и невиданное. Ей только немножко жалко мужа.
Но Герман Енский прижал ее к себе и убедил. Он вернулся домой как в бреду. Ходил по комнатам, улыбался, и звезды пели в его душе. О, что будет завтра! И потому, что все влюбленные суеверны, он машинально взял со стола первую попавшуюся книгу, раскрыл ее, ткнул пальцем и прочел: "Она первая очнулась и тихо спросила: - Ты не презираешь меня, Евгений? Что это за вещь? Просто-напросто последняя глава из бабьей книги. Он весь сразу погас, съежился и на цыпочках отошел от стола. И звезды в душе его в эту ночь ничего не спели. Швейцар частных коммерческих курсов должен был вечером отлучиться, чтобы узнать, не помер ли его дяденька, а поэтому бразды правления передал своему помощнику и, передавая, наказывал строго: - Вечером тут два зала отданы под частные лекции.
Прошу относиться к делу внимательно, посетителей опрашивать, кто куда. Сиди на своем месте, снимай польты. Если на лекцию Киньгрустина, - пожалуйте направо, а если на лекцию Фермопилова, - пожалуйте налево. Кажется, дело простое. Он говорил так умно и спокойно, что на минуту даже сам себя принял за директора. Вавиле все это было обидно, и по уходе швейцара он долго изливал душу перед длинной пустой вешалкой. Он, конечно, швейцар, конечно, не нашего поля ягода. У него, конечно, и дяденька помер, и то и се. А для нас с тобой нету ни празднику, ни буднику, ничего для нас нету. И не протестуй.
Конечно, с другой стороны, ежели начнешь рассуждать, так ведь и у меня может дяденька помереть, опять-таки и у третьего, у Григорья, дворника, скажем, может тоже дяденька помереть. Да еще там у кого, у пятого, у десятого, у извозчика там у какого-нибудь... Отчего ж? У извозчика, братец ты мой, тоже дяденька может помереть. Что ж извозчик, по-твоему, не человек, что ли? Так тоже нехорошо, - нужно справедливо рассуждать. Он посмотрел на вешалку с презрением и укором, а она стояла, сконфуженно раскинув ручки, длинная и глупая. Вся Европа остановится, а мы будем по похоронам гулять? Нет, брат, так тоже не показано. Он немножко помолчал и потом вдруг решительно вскочил с места.
Чтоб мне от двери вторичный флюс на зуб надуло? Сиди сам, а я на ту сторону сяду. Он передвинул стул к противоположной стене и успокоился. Через десять минут стала собираться публика. Первыми пришли веселые студенты с барышнями. За веселыми студентами пришли мрачные студенты и курсистки с тетрадками. Вечер был удачный: обе аудитории оказались битком набитыми. Пришедшие на юмористическую лекцию хохотали заранее, острили, вспоминали смешные рассказики Киньгрустина. Чувствую, что уморит. Верно, пародия на ученую чепуху.
Вот распотешит. Молодчина этот Киньгрустин! Аудитория Фермопилова вела себя сосредоточенно, чинила карандаши, переговаривалась вполголоса: - Вы не знаете, товарищ, он, кажется, будет читать о строении Земли? Идете на лекцию и сами не знаете, что будете слушать! Москва, говорят, обожает. Лекторы вышли из своей комнатушки, где пили чай для освежения голоса, и направились каждый в нанятый им зал. Киньгрустин, плотный господин в красном жилете, быстро взбежал на кафедру и, не давая публике опомниться, крикнул: - Ну вот и я! Нет, вы не знаете, господа, что такое теща! Как он сказал? Кажется, про какую-то тощу.
Не понимаю, что вас удивляет! Ведь раз существует понятие о земной толще, то должно существовать понятие и о земной тоще. Между тем в другом зале стоял дым коромыслом. Когда на кафедру влез маленький, седенький старичок Фермопилов, публика встретила его громом аплодисментов и криками "ура". Да это он нарочно масленичным дедом вырядился! Ловко загримировался, молодчина!
Тэффи Надежды Александровны Лохвицкой. Как Дон Кихот пережил объект своей пародии — рыцарские романы, так и рассказы Тэффи пережили предмет своих насмешек, дореволюционную Россию.
Многие из них поразительно актуальны: работа газет при запрете журналистики «Карьера Сципиона Африканского» , реакция государства на новые технологии «Завоевание воздуха» , формирование гражданской личности в эпоху стабильности «Политика воспитывает».
Или, еще удачнее: на голубой траве пасется розовая свинья, и подпись: «Ваша личность». Все это изящно и ядовито, но, к сожалению, очень избито. Поэтому многие предпочитают иллюстрировать свои первоапрельские шутки сами. Для этого берется четвертушка почтового листа, на ней крупно, печатными буквами, выписывается слово «дурак» или «дура», в зависимости от пола адресата. Буквы можно, для изящества, раскрасить синими и красными карандашами, окружить завитушками и сиянием, а под ними приписать уже мелким почерком: «Первое апреля». И поставить три восклицательных знака. Этот способ интриги очень забавен, и, наверное, получивший такое письмо долго будет ломать себе голову и перебирать в памяти всех знакомых, стараясь угадать остряка. Многие изобретательные люди посылают своим знакомым дохлого таракана в спичечной коробке. Но это тоже хорошо изредка, а если каждый год посылать всем тараканов, то очень скоро можно притупить в них радостное недоумение, вызываемое этой тонкой штучкой.
Люди привыкнут и будут относиться равнодушно: — А, опять этот идиот с тараканами! Ну, бросьте же их поскорее куда-нибудь подальше. Разные веселые шуточки вроде анонимных писем: «Сегодня ночью тебя ограбят» — мало кому нравятся. В настоящее время в первоапрельском обмане большую роль играет телефон. Выберут по телефонной книжке две фамилии поглупее и звонят к одной. Все ваши родственники уже там и просят поторопиться. Затем трубку вешают, и остальное предоставляется судьбе. Но лучше всего, конечно, обманы устные. Хорошо подойти на улице к незнакомой даме и вежливо сказать: — Сударыня! Вы обронили свой башмак.
Дама сначала засуетится, потом сообразит, в чем дело. Но вам незачем дожидаться ее благодарности за вашу милую шутку. Лучше уходите скорее. Очень недурно и почти всегда удачно выходит следующая интрига: разговаривая с кем-нибудь, неожиданно воскликните: — Ай! У вас пушинка на рукаве! Конечно, найдутся такие, которые равнодушно скажут: — Пушинка? Ну и пусть себе. Она мне не мешает. Но из восьмидесяти один, наверное, поднимет локоть, чтобы снять выдуманную пушинку. Тут вы можете, торжествуя, скакать вокруг него, приплясывая, и припевать: — Первое апреля!
Первое апреля! С людьми, плохо поддающимися обману, надо действовать нахрапом. Скажите, например, так: — Эй! У вас пуговица на боку! И прежде чем он успеет выразить свое равнодушие к пуговице или догадку об обмане, орите ему прямо в лицо: — Первое апреля! Тогда всегда выйдет, как будто бы вам удалось его надуть — по крайней мере, для окружающих, которые будут видеть его растерянное лицо и услышат, как вы торжествуете. Обманывают своих жен первого апреля разве уж только чрезмерные остроумцы. Обыкновенный человек довольствуется на сей предмет всеми тремястами шестьюдесятью пятью днями, не претендуя на этот единственный день, освященный обычаем. Для людей, которым противны обычные пошлые приемы обмана, но которые все-таки хотят быть внимательными к своим знакомым и надуть их первого апреля, я рекомендую следующий способ. Нужно влететь в комнату озабоченным, запыхавшимся, выпучить глаза и закричать: — Чего же вы тут сидите, я не понимаю!
Вас там, на лестнице, Тургенев спрашивает! Идите же скорее! Приятель ваш, испуганный и польщенный визитом столь знаменитого писателя, конечно, ринется на лестницу, а вы бегите за ним и там уже, на площадке, начните перед ним приплясывать: — Первое апреля! Маски У нас любят рядиться на Святках и прятаться под маску, но что в этом веселого, — право, никто объяснить не сумеет. Я понимаю, как чувствует себя француз, надевая маску. Про каждого из своих добрых знакомых он знает сотни штучек и тысячи маленьких гадостей, на которые так приятно намекнуть, а еще приятнее сказать прямо в глаза! Но в обыденной жизни и с открытым лицом это невозможно. Еще поколотят! Да и к чему ссориться? То ли дело в маскараде.
Брюнет, которым вы интересовались в сентябре прошлого года, передал известный вам ключ одной из ваших приятельниц. Если позволите, я намекну… Тонкая интрига заплетается, расплетается. Русский человек маскируется мрачно. Прежде всего и главнее всего — это чтобы его не узнали. И для чего ему это нужно, одному Богу известно, потому что ни балагурить, ни шутить, ни интриговать он никогда не будет. Приедет на костюмированный вечер, встанет где-нибудь у печки и молчит. Слова из него не выжмешь. А кругом все стараются: — Да это Иван Петрович! По рукам видно! Иван Петрович, снимите маску!
Но маска пыжится, прячет руки и молчит, пока не удостоверится, что узнана раз навсегда и бесповоротно. Тогда со вздохом облегчения открывает лицо и идет чай пить. Потом помогает узнавать другие маски. Долго не узнанные томятся. Им жарко, душно и смертельно скучно. Зато на другой день хвастаются: — Весело вчера было? Меня так до конца и не узнали! Нарочно весь вечер ни с кем не разговаривал. Сегодня отдохну денек, а завтра снова в маскарад. А то уж очень жарко!
Два дня подряд — организм не вынесет. Тоска в наших маскарадах смертельная! Распорядители из кожи вон лезут, придумывая «трюки». Ничто не помогает! Жмутся по углам тоскливые маски и все боятся, как бы их не узнали! Изредка мелькнет нелепым диссонансом какой-нибудь веселый Пьеро или Арлекин. Взвизгнет, перекувырнется. Но от него все норовят подальше. Еще, мол, в историю впутаешься. Если, не приведи бог, затешется в маскарадную толпу настоящий остряк и весельчак чего на свете не бывает!
Слушать его будут молча, на шутки не ответят.
Затем нужно декорировать стол бутылками. Прежде всего поставьте два графина с водой. Потом бутылку с уксусом и сифон.
Все это занимает много места и все-таки бутылки, а не какой-либо иной предмет, которому на столе быть не надлежит. Затем поставьте «тип мадеры», который сохраняет все типические черты этого вина, кроме цены, и потому предпочтительнее заграничного. Поставьте еще «тип хереса», «тип портвейна», «тип токайского», и у вас на столе будет нечто вроде альбома типов, что должно же импонировать гостям. Когда наливаете вино, каждый раз приговаривайте: «Вот могу рекомендовать!
Когда гости, по вашему мнению, достаточно разговелись и вам захочется спать, не следует говорить избитой фразы: — А не пора ли, господа, и по домам! Это, в сущности, довольно невежливо. Следует поступать томно и по-аристократически. Прикройте рот рукой и скажите: — У-аух!
Будто зеваете. А потом посмотрите на часы и будто про себя: — Ого! Тут они, наверное, поймут и встанут. А если не поймут, то можно повторить этот прием несколько раз все громче и внушительнее.
Это действует. Потом соберите лучшие украшения вашего пасхального стола, как то: бумажные цветы, миндаль с кулича, изюм с пасхи и укроп с барана и бережно спрячьте эти продукты до будущего года. Ибо бережливость есть родственница благосостоятельности. Бабья книга Аркадию Руманову Молодой эстет, стилист, модернист и критик Герман Енский сидел в своем кабинете, просматривал бабью книгу и злился.
Бабья книга была толстенький роман, с любовью, кровью, очами и ночами. Да ведь это приказчик постеснялся бы сказать, — приказчик из галантерейного магазина, с которым эта дурища, наверное, завела интрижку, чтобы было что описывать. Хочу прильнуть!.. Больше не могу!
Ничего не видят, ничего не хотят. Но не клевещи, по крайней мере! Не уверяй, что художник высказывает твои коровьи мысли! Он так расстроился, что уже не мог оставаться дома.
Оделся и пошел в гости. Еще по дороге почувствовал он приятное возбуждение, неосознанное предчувствие чего-то яркого и захватывающего. А когда вошел в светлую столовую и окинул глазами собравшееся за чаем общество, он уже понял, чего хотел и чего ждал. Викулина была здесь, и одна, без мужа.
Под громкие возгласы общего разговора Енский шептал Викулиной: — Знаете, как странно, у меня было предчувствие, что я встречу вас. И давно? Час тому назад. А может быть, и всю жизнь.
Это Викулиной понравилось. Она покраснела и сказала томно: — Я боюсь, что вы просто донжуан. Енский посмотрел на ее смущенные глаза, на ее ждущее, взволнованное лицо и ответил искренно и вдумчиво: — Знаете, мне сейчас кажется, что я никого никогда еще не любил. Она полузакрыла глаза, пригнулась к нему немножко и подождала, что он скажет еще.
И он сказал: — Я люблю тебя! Тут кто-то окликнул его, подцепил какой-то фразой, потянул в общий разговор. И Викулина отвернулась и тоже заговорила, спрашивала, смеялась. Оба стали такими же, как все здесь за столом, веселые, простые, — все как на ладони.
Герман Енский говорил умно, красиво и оживленно, но внутренне весь затих и думал: «Что же это было? Что же это было? Отчего звезды поют в душе моей? Тогда он захотел сказать ей что-нибудь яркое и глубокое, прислушался к ее ожиданию, прислушался к своей душе и шепнул вдохновенно и страстно: — Это как сон… Она снова полузакрыла глаза и чуть-чуть улыбалась, вся теплая и счастливая, но он вдруг встревожился.
Что-то странно знакомое и неприятное, нечто позорное зазвучало для него в сказанных им словах. В чем дело? Ничего не понимаю». Он снова посмотрел на Викулину, но она вдруг отодвинулась и шепнула торопливо: — Осторожно!
Мы, кажется, обращаем на себя внимание… Он отодвинулся тоже и, стараясь придать своему лицу спокойное выражение, тихо сказал: — Простите! Я так полон вами, что все остальное потеряло для меня всякое значение. И опять какая-то мутная досада наползла на его настроение, и опять он не понял, откуда она, зачем. Отчего же я так мучаюсь?
Я не могу. Я хочу прильнуть… Спазма перехватила ему горло, и он замолчал. Он провожал ее домой, и все было решено. Завтра она придет к нему.
У них будет красивое счастье, неслыханное и невиданное. Ей только немножко жалко мужа. Но Герман Енский прижал ее к себе и убедил. Он вернулся домой как в бреду.
Ходил по комнатам, улыбался, и звезды пели в его душе. О, что будет завтра! И потому, что все влюбленные суеверны, он машинально взял со стола первую попавшуюся книгу, раскрыл ее, ткнул пальцем и прочел: «Она первая очнулась и тихо спросила: — Ты не презираешь меня, Евгений? Что это за вещь?
А вещь была совсем немудреная. Просто-напросто последняя глава из бабьей книги. Он весь сразу погас, съежился и на цыпочках отошел от стола. И звезды в душе его в эту ночь ничего не спели.
И — странное дело — мы, которые в течение трехсот шестидесяти пяти, а в високосный год трехсот шестидесяти шести дней так великолепно надуваем друг друга, в этот единственный день — первого апреля — окончательно теряемся. В продолжение двух-трех дней, а некоторые так и с самого Благовещения ломают себе голову, придумывая самые замысловатые штуки. Покупаются специальные первоапрельские открытки, составленные тонко, остроумно и язвительно. На одной, например, изображен осел, а под ним подписано: «Вот твой портрет».
Или, еще удачнее: на голубой траве пасется розовая свинья, и подпись: «Ваша личность». Все это изящно и ядовито, но, к сожалению, очень избито. Поэтому многие предпочитают иллюстрировать свои первоапрельские шутки сами. Для этого берется четвертушка почтового листа, на ней крупно, печатными буквами, выписывается слово «дурак» или «дура», в зависимости от пола адресата.
Буквы можно, для изящества, раскрасить синими и красными карандашами, окружить завитушками и сиянием, а под ними приписать уже мелким почерком: «Первое апреля».
Надежда Тэффи
это самая настоящая прививка и от плохого настроения и от дурного поведения! Надежда Александровна Тэффи (урожденная Лохвицкая, в замужестве Бучинская) родилась 24 апреля (по другим сведениям, 9 мая) 1872 года в Петербурге в дворянской семье. В мемуарах поэтессы Ирины Одоевцевой Тэффи появляется так. Годы Второй мировой войны, французский городок Биарриц. Это даже не преувеличение – у Тэффи есть такой фельетон, «Гильотина», она его называет «мемуары будущего» (и с «чувством живейшей признательности» посвящает Льву Троцкому).
Тэффи – Первое апреля
Том 1. Юмористические рассказы, Надежда Тэффи. Жанр: Русская классическая проза. Читать онлайн книгу «Юмористические рассказы» автора Надежды Тэффи полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. Книга правообладателя Издательство АСТ. Тэффи – Первое апреля. Продолжительность: 05:01. Формат: mp3. QR-код этой страницы. Слушать онлайн Скачать На звонок. Предлагаем вашему вниманию произведение «Первое апреля». Автор Тэффи. Рецензии, цитаты. Возможность купить.
Надежда Тэффи - Том 1. Юмористические рассказы
Тэффи выделялась из большого числа юмористов. В своих произведениях она высмеивала суетную, пошлую, скучную обыденность. Глупость людей вдохновила многие произведения Н. Тэффи: «На первый взгляд кажется, будто все понимают, что такое дурак, и почему дурак, чем дурее, тем круглее. Однако, если прислушаешься и приглядишься, поймёшь, как часто люди ошибаются, принимая за дурака самого обыкновенного глупого или бестолкового человека. В том-то и дело, что настоящий круглый дурак распознается прежде всего по своей величайшей и непоколебимейшей серьёзности» рассказ «Дураки», 1912.
Есть у Тэффи и печальные, и горькие истории, но в этом сборнике — только весёлые, до этого не выходившие в аудиоформате.
Слушать онлайн аудиокнигу «Юмористические рассказы» Надежды Тэффи на сайте co-libry. Приятного прослушивания!
Всю жизнь она мистифицировала, играла цифрами, словами, фактами. Но это не было стилем, не было позой - это было ее кредо. Недаром она все время повторяла: "Надо жить играя"... Так она жила. Жила играя, легко, даже когда было очень трудно.
И здесь, и в эмиграции, с кучей болезней. О трудностях почти никто не знал до самого ее конца. И только в 1952-м, провожая ее на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, многие поражались: "Надо же - почти восемьдесят! Надо же - так болела... И никому ничего... Нутром чувствовала: разрушится сказка. Разрушится то самое ощущение легкости и оптимизма, которое она, как никто, умела передать читателю.
Как ей удавалось одним и тем же рассказом рассмешить старика и студента, священника и атеиста, большевика и жандарма - загадка Тэффи... Она была практиком... Ее слава в последнее предреволюционное десятилетие была огромна: ее знали все, ее именем назывались духи и конфеты, а один профессор назвал в ее честь даже открытого им моллюска. Она и сегодня, спустя годы, остается истинной королевой смеха. И это долголетие такого "скоропортящегося", казалось бы, продукта, как юмор, - еще одна загадка Тэффи. Как и ее талант. Загадочный талант загадочной женщины...
Куприн называл этот талант "прелестным", называл "скромным чудом природы". Наверное, не стоит заниматься отгадками этого чуда. Тэффи надо просто читать... Каждый день узнаешь что-нибудь новенькое. Использованы все буквы алфавита в самых причудливых сочетаниях. Некоторым новорожденным партиям пришлось даже приняться за французские буквы. Вчера один из чиновников совершенно особых поручений сообщил мне, что принадлежит к новой партии - партии q кю ; девиз партии "quand m?
Священник Петров основал партию христиан-конституционалистов-демократов - К. Партия священника Петрова во всем солидарна с партией конституционалистов-демократов они же "кадеты" ; разница только в том, что новая партия желает молиться Богу. Бог, говорит она, необходим для русского народа. Это мнение новой партии далеко не ново. В политике России, как внутренней, так и внешней, Бог всегда играл не последнюю роль. На театр войны в Маньчжурию вагонами отправлялись иконы. Большинство погромов их я отношу к политике внутренней начиналось с пения молитвы "Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое".
И народ русский искони воспитывается на принципе: "Несть бо власть аще не от Бога", в силу которого каждого держиморду-урядника обязуется считать за наместника Божия, чем-то вроде Римского Папы. Таким образом, у партии К. Очевидно, предполагается, что и в политике свободной России будут факты и положения, которые без веры приемлемы быть не могут. Это предусмотрительно. Я почти вижу перед собой страничку будущего религиозно-политического катехизиса. В о п р о с: Как совместить закон о свободе печати с преданием суду редактора-издателя газеты? О т в е т: В-пятых, сие необъяснимо.
Без веры из этого дела не выкрутишься. А поверишь - и успокоишься. Очень хорошая партия К. У нее, наверное, найдутся подражатели. Возникнет партия М. Наконец, партия К. Не может же стоящий во главе ее русский священник разводить лютеран.
Вот и новые партии намечаются - Л. А сектанты? Не забудем же и сектантов. Петрова , Д. Наконец, А. Немалую роль сыграет также партия Х. Партия эта старая и многочисленная; многие года поддерживала Х.
О, он еще не снят с древков трехцветных знамен. Будем помнить об этом. Ходят слухи о возникновении еще новых партий. Слухи и достоверные, и темные. Разобраться трудно. Говорят, что петербургские актеры признали себя принадлежащими к пролетариату, но от всего, что за этим логически должно было последовать, решили воздержаться. Партия их будет, кажется, называться Д.
Фабриканты и заводчики основали партию П. Какая-то железная дорога, не помню какая, тоже основала свою партию. Все служащие должны были дать подписку о том, что политикой заниматься не будут, и поклялись, что во всем и всегда виновным по-прежнему будет стрелочник. Другая железная дорога тоже заявила, что политикой заниматься не будет, а во всем остальном сходится с партией К. Одна классная дама губернского пансиона основала партию, во всем сходную с К. Танцы - для развития грации.
Изящно-ироничная проза Тэффи сначала вызовет у вас улыбку, а потом заставит задуматься о жизни, человеческих отношениях и неумолимом ходе времени. Творения русской писательницы помогут подросткам развить чувство юмора, критическое мышление и любовь к литературе.
Тэффи Надежда - Юмористические рассказы
Многие из них поразительно актуальны: работа газет при запрете журналистики «Карьера Сципиона Африканского» , реакция государства на новые технологии «Завоевание воздуха» , формирование гражданской личности в эпоху стабильности «Политика воспитывает». Занятный рождественский рассказ, где приезжий в Петербурге не может найти свой дом, потому что все дома нынче строят одинаковыми, и спьяну влезает в чужую квартиру. Современный читатель найдет здесь целый мир бытовых подробностей — праздники, моды, магазины, скука и пошлость, флирт и красота.
Мужу не дали отпуска. А вообще я каждое лето провожу в Карлсбаде. Там у нас чудная вилла! Ее так и называют: вилла русских аристократов. Я с мужем, моя сестра с мужем, сестра мужа с мужем, и мадам Булкина. Все это Гужеедову так горько обидело, что дольше сидеть она уже не могла.
Посидим, поболтаем. Гужеедовой, собственно говоря, очень хотелось сказать ей, что беседа с такой вруньей и хвастуньей не может доставить удовольствия даже самому грубому вкусу, но, вспомнив, что она — светская дама, отправляющаяся освежиться в Париж, сморщилась в самую утонченную улыбку и отвечала, картавя, как истинная парижанка: — Ах, я так тороплюсь! Вы знаете, перед отъездом всегда так много дела: туалеты, визиты… — Ах, я вас вполне понимаю, дорогая моя! Приезжайте, дорогая, к нам в Карлсбад, прямо на нашу виллу. Организуем пикники, поедем на Монблан… Я вам потом пришлю адрес. Так бы обрадовали! Но, к сожалению, назад я собиралась ехать прямо через Испанию… От Коркиной Гужеедова отправилась к Булкиной. Вот еду за границу… — Да что вы!
Ах, счастливица! Впрочем, я, вероятно, тоже поеду. Вечный город! Чуткая душа, понимающая задачи искусства, должна каждый год ездить в Рим. Я и без того так виновата, что прошлом году не собралась. Знаете, прямо поленилась. Пыль, доктора, толкутся все на одном месте, как мухи на блюдечке. Нет, я признаю только вечный город.
Ее так и называют: гостиница русских аристократов, — сказала Гужеедова, и вдруг сразу почувствовала себя удовлетворенной, словно отомстила Коркиной. Может быть, у них остановился когда-нибудь какой-нибудь русский генералишка из самых завалящих, а уж они сейчас рады раструбить по всему свету, что у них аристократическое общество. Хвастунишки — французишки, ветрогонный народ. Гужеедова, увидев, что ее не поняли, глубоко вздохнула и поникла головой. Тяжело быть непонятой близкими людьми! Солнце высоко поднялось над третьим Парголовым и палило прямо в спину мадам Гужеедовой, возвращавшейся с купанья. Она уже свернула на боковую дорожку и поднималась по косогору к своей дачке, как вдруг ее поразил знакомый голос. Она оглянулась и увидела разносчика с ягодами и около него даму.
Лицо дамы было прикрыто зонтиком, но из-под зонтика раздавались очень знакомые звуки: — Нет, милый мой! Этакой цены тебе никто не даст. Не уступишь — не надо. Куплю у другого. И вдруг, опустив зонтик, дама обернулась. Гужеедова тихо ахнула и даже присела от ужаса. Перед ней стояла Коркина. Какой срам!
Какой позор! Но Коркина сама была страшно сконфужена. Сначала отвернулась и сделала вид, что не узнает Гужеедову, потом передумала и, заискивающе улыбаясь, стала подходить ближе. Как я рада, что вижу вас здесь! Вы знаете, я раздумала ехать в Карлсбад. Откровенно говоря, я совсем не верю в эти курорты. Какая там вода! Все вздор.
Нарочно выдумали, чтобы русские деньги грабить. Сплошное мошенничество. Вместо того, чтобы тащиться в пыльном и душном вагоне, как приятно подышать нашим чудным северным воздухом. Вы знаете, одному человеку, заболевшему на чужбине, доктора сказали: «Дорогой мой, вас может вылечить только воздух родины». А мы разве ценим воздух родины? Нам всякая дрянь дороже… — Ну, как я рада! Пойдемте, я вам покажу чудный вид. Вот здесь, около коровника.
Да тут какое-то белье висит… — Чье бы это могло быть? Посмотрите метку. Ну, это верно Куклиной. Бумажные кружева! Какая гадость! Нос задирает, говорит, что от арбуза у нее голова кружится, а сама крючком кружева вяжет для рубашек. А где же пейзаж? Вот, посмотрите в щелочку забора.
Ну, что? Позвольте-ка… Ну, да, конечно, это — корова. А вот когда она отойдет, то там бывает видно: береза и закат солнца. А знаете, кого я вчера здесь встретила? Можете себе представить, — Булкину! А как же Рим-то? Трещала-трещала: «вечный город, вечный город», а сама радехонька, что хоть в Парголово-то попала! И к чему было сочинять?
Ведь все равно все открылось. Выделывает из себя аристократку. И непременно, куда мы, туда и она. Мы за границу, так и ей сейчас же надо. Смотрите, смотрите, вот сюда, левее. Видите березу? Только, это, кажется, не береза, а баба. Уйдем скорее!
Юбилей Странное дело, — большинство юбилеев справляется почему-то около декабря. Это ясно указывает на какую-то тайную связь между появлением первого снега и первым обнаруживанием молодого таланта. Вопрос любопытный, но так как обнаруживание тайных связей — дело не особенно почтенное, то и оставим его в покое. Отметим только, что, вероятно, в силу именно этой неизвестной причины двадцатипятилетний юбилей Антона Омнибусова праздновался тоже в декабре. Началось дело, как и пожар Москвы, с малого: пришел в одну из редакций собственный ее сотрудник по хронологической части и сказал: — На четвертое декабря: в 1857 году — рескрипт об улучшении быта крепостных крестьян. В 1885 году — первая рецензия Антона Омнибусова. И прибавил: — Вот, господа, Омнибусов уже двадцать пять лет пишет, а похвал себе не слышит. Присутствовавшие тут же молодые сотрудники газеты зевнули и сказали легкомысленно: — Хоть бы какой-нибудь болван юбилей ему устроил, — повеселились бы, а то такая скучища!
Болван нашелся тут же, в соседней комнате, высунул голову в дверь и сказал: — Что вы говорите? Омнибусов уже двадцать пять лет пишет? Нужно непременно это отметить. Приходил вчера, бедняга, ко мне, плакался. Никто не печатает, в доме ни гроша. Справим ему юбилей, сделаем доброе дело, — напомним о нем. Сотрудники оживились, только один немножко смутился: — Совестно как-то… уж больно бездарен! Но другие отстояли позицию.
Словом, я все беру на себя. Для юбилея Антона Омнибусова наняли залу в кухмистерской, разослали билеты — по три рубля с вином, пустили заметку в газетах, сочинили десять экспромтов и только накануне спохватились, что не дали знать о торжестве самому юбиляру. Отрядили сотрудника. Тот вернулся в полном отчаянии. Антона Омнибусова он застал в состоянии нетрезвом и до такой степени гордом, что ни о каком юбилее он и слышать не хотел. Все растерялись. Отрядили редакционного поэта Валентина Астартова для вразумления и убеждения. Дали на расходы сорок рублей, стали ждать и молиться.
Астартов вернулся с просветленным лицом и принес три рубля сдачи. Юбиляр, прослушав посвященные ему триолеты, протрезвился, выспался и пошел на все. Теперь оставалось только уговорить его сходить в баню, остричь волосы, взять для него напрокат сюртук, разыскать братца, проживающего в Царском Селе, и привезти сына-гимназиста из Гатчины, потому что юбиляр, не окруженный родным семейством, не производит надлежаще умилительного впечатления. Секретарь редакции был, положим, против семейства, но и то только потому, что уже приготовил экспромт, в котором восклицал: «Взгляните, господа, на эту одинокую фигуру, похожую на дуб! На другой день толпа друзей-читателей и почитателей в приятном возбуждении ожидала появления юбиляра. Беседа велась отдельными группами и все в самых теплых тонах. Я даже по этому поводу с Михаилом Ильичом пари держал. Он писатель, — объясняли ей.
А Соня спорила, что будто мы на докторский юбилей едем! Я на них шил. Может, сегодня отдадут. Какой-то молодой человек, юркнувший на минутку в комнату, где был накрыт стол, сказал вполголоса своему приятелю: — Свежая икра, действительно, есть. Стоит на краю, около ветчины. Прямо туда и пойдем, а то живо слопают. Проходивший мимо бородач прислушался, улыбнулся загадочно и пошел шептаться с двумя репортерами и пришедшими с ними почитателями таланта. Все поняли, что это — сигнал, и зааплодировали тоже.
В дверях показалась сконфуженная фигура юбиляра. Он криво улыбался, еще кривее кланялся, растерянно оглядывался и совсем не знал, что ему делать. Хотел было пожать руку стоявшему с краю секретарю редакции, но тот руки ему не подал, так как иначе ему нечем было бы хлопать. Да его узнать нельзя! Юбиляр продвинулся немножко вперед, и тогда показалась за ним другая, чрезвычайно похожая на него фигура, только очень маленького роста, но зато в таком длинном сюртуке, что карманы его приходились под коленками. Так судьба, урезав человека в одном, вознаграждает его в другом. По радостно осклабленному лицу фигуры все сразу догадались, что это и есть братец юбиляра. За братца прятался гимназист со свежевыдранными ушами.
А публика все хлопала да хлопала, пока распорядитель не сорвался вдруг с места. Он подхватил юбиляра под руку и повел к столу. Тогда публика хлынула к столу, давя друг друга, и все ломились к одному концу. Наконец, уселись. Сконфуженный юбиляр только что поднес ко рту первый бутерброд, придерживая на нем дрожащим пальцем кусочек селедки и думая только о том, чтобы не закапать чужой сюртук, как вдруг кто-то крикнул визгливым голосом, так громко и неестественно, что бутерброд, перевернувшись селедкой вниз, шлепнулся прямо на юбилярово колено: Минуло четверть века, Когда, исполнен сил, Антон, ты человека В себе вдруг пробудил! Это начал свой тост редакционный поэт Валентин Астартов. Омнибусов встал и стоял, длинный и унылый, вытирая украдкой о скатерть селедочное пятно на своем сюртуке. Но не успел поэт опуститься на место и утереть свой влажный от вдохновения лоб, как вскочил сам распорядитель и полчаса подряд уверял всех, что юбиляр был честным человеком.
А юбиляр стоял и думал, оставят ему рыбы или так все и съедят. Распорядителя сменил помощник редактора, смененный, в свою очередь, уже за жареной курицей, одним из почитателей таланта, вероятно, врачом, потому что он все время вместо «юбиляр» говорил «пациент». Потом поднялась в конце стола какая-то темная и очень пьяная личность, которая вообразила почему-то, что присутствует на похоронах, и, глотая слезы, выкрикивала: — Дор-рогой покойник! Научи нас загробной жизни! Мы пла-чем! Неужели тебе наплевать?! Личность стали успокаивать, но за ее честь вступилась другая личность, а чей-то голос предложил вывести всю компанию «под ручки, да на мороз». А юбиляр все стоял и слушал.
Курицу съели всю, как съели рыбу. На что теперь надеяться? На кусок сыра? Двадцать пять лет человек работал… Он тяжело вздыхал, и только пролетевшая мимо вилка несколько развлекла его, задев слегка за ухо. Он подвинулся ближе к стене и стал боком пробираться к двери. Его ухода не заметили, потому что как раз в это время, не желая уступать друг другу очереди, говорили два оратора зараз. Омнибусов оделся и стал шарить на вешалке, отыскивая свой шарф. Я тебе, милый мой, не потатчик!
Вчера шубу слямзили, на прошлой неделе шапку из-под носу уперли, такие же вот юбиляры, как и ты. Бери юбиляра под левое крыло. В участке разберут. Я до тебя, милый мой, давно добираюсь. И как он только парадную дверь открыл, что и не щелкнула? Ловкачи — мазурия! Омнибусов ехал на извозчике в горячих объятиях дворника и тихо улыбался. Мог ли он думать, что весь этот ужас может так скоро, так хорошо и, главное, так просто кончиться!
Талант У Зоиньки Мильгау еще в институте обнаружился большой талант к литературе. Однажды она такими яркими красками описала в немецком переложении страдания Орлеанской девы, что учитель от волнения напился и не мог на другой день прийти в класс. Затем последовал новый триумф, укрепивший за Зоинькой навсегда славу лучшей институтской поэтессы. Чести этой добилась она, написав пышное стихотворение на приезд попечителя, начинавшееся словами: Вот, наконец, пробил наш час, И мы увидели ваш облик среди нас… Когда Зоинька окончила институт, мать спросила у нее: — Что же мы теперь будем делать? Молодая девушка должна совершенствоваться или в музыке, или в рисовании. Зоинька посмотрела на мать с удивлением и отвечала просто: — Зачем же мне рисовать, когда я писательница. И в тот же день села за роман. Писала она целый месяц очень прилежно, но вышел все-таки не роман, а рассказ, чему она сама немало удивилась.
Тема была самая оригинальная: одна молодая девушка влюбилась в одного молодого человека и вышла за него замуж. Называлась эта штука «Иероглифы Сфинкса». Молодая девушка вышла замуж приблизительно на десятой странице листа писчей бумаги обыкновенного формата, а что делать с ней дальше, Зоинька положительно не знала. Думала три дня и приписала эпилог: «С течением времени у Элизы родилось двое детей, и она, по-видимому, была счастлива». Зоинька подумала еще дня два, потом переписала все начисто и понесла в редакцию. Редактор оказался человеком малообразованным. В разговоре выяснилось, что он никогда даже и не слыхал о Зоиньком стихотворении о приезде попечителя. Рукопись, однако, взял и просил прийти за ответом через две недели.
Зоинька покраснела, побледнела, сделала реверанс и вернулась через две недели. Редактор посмотрел на нее сконфуженно и сказал: — Н-да, госпожа Мильгау! Потом пошел в другую комнату и вынес Зоинькину рукопись. Рукопись стала грязная, углы ее за-крутились в разные стороны, как уши у бойкой борзой собаки и вообще она имела печальный и опозоренный вид. Редактор протянул Зоиньке рукопись. Но Зоинька не понимала, в чем дело. Вот, изволите видеть… Он развернул рукопись. Мы в настоящее время отстаиваем права якутских женщин на сельских сходах, так что в солнце в настоящее время буквально никакой надобности не имеем.
Но Зоинька все не уходила и смотрела на него с такой беззащитной доверчивостью, что у редактора стало горько во рту. Иногда от какого-нибудь пустяка зависит вся будущность произведения. Так, например, ваш рассказ буквально просится, чтобы ему придали драматическую форму. Форму диалога. У вас, вообще, блестящий диалог. Вот тут, например, ммм… «до свиданья, сказала она» и так далее. Вот вам мой совет. Переделайте вашу вещицу в драму.
И не торопитесь, а подумайте серьезно, художественно. Зоинька пошла домой, купила для вдохновенья плитку шоколада и села работать. Через две недели она уже сидела перед редактором, а тот утирал лоб и говорил заикаясь: — Нап-прасно вы так торопились. Если писать медленно и хорошо обдумывать, то произведение выходит лучше, чем когда не об-бдумывают и пишут скоро. Зайдите через месяц за ответом. Когда Зоинька ушла, он тяжело вздохнул и подумал: — А вдруг она за этот месяц выйдет замуж, или уедет куда-нибудь, или просто бросит всю эту дрянь.
В настоящее время в первоапрельском обмане большую роль играет телефон. Выберут по телефонной книжке две фамилии поглупее и звонят к одной. Все ваши родственники уже там и просят поторопиться.
Затем трубку вешают, а остальное предоставляется судьбе. Но лучше всего, конечно, обманы устные. Хорошо подойти на улице к незнакомой даме и вежливо сказать: — Сударыня! Вы обронили свой башмак. Дама сначала засуетится, потом сообразит, в чем дело. Но вам незачем дожидаться ее благодарности за вашу милую шутку. Лучше уходите скорее. Очень недурно и почти всегда удачно выходит следующая интрига: разговаривая с кем-нибудь, не-ожиданно воскликнете: — Ай! У вас пушинка на рукаве!
Конечно, найдутся такие, которые равнодушно скажут: — Пушинка? Ну и пусть себе. Она мне не мешает. Но из восьмидесяти один наверное поднимет локоть, чтобы снять выдуманную пушинку. Тут вы можете, торжествуя, скакать вокруг него, приплясывая и припевая: — Первое апреля! С людьми, плохо поддающимися обману, надо действовать нахрапом. Скажите, например, так: — Эй, вы! У вас пуговица на боку! И прежде чем он успеет выразить свое равнодушие к пуговице или догадку об обмане, орите ему прямо в лицо: — Первое апреля!
Тогда всегда выйдет, как будто бы вам удалось его надуть, — по крайней мере, для окружающих, которые будут видеть его растерянное лицо и услышат, как вы торжествуете. Обманывают своих жен первого апреля разве уж только чрезмерные остроумцы. Обыкновенный человек довольствуется на сей предмет всеми тремя-стами шестьюдесятью пятью днями, не претендуя на этот единственный день, освященный обычаем. Для людей, которым противны обычные пошлые приемы обмана, но которые все-таки хотят быть внимательными к своим знакомым и надуть их первого апреля, я рекомендую следующий способ. Нужно влететь в комнату озабоченным, запыхавшимся, выпучить глаза и закричать: — Чего же вы тут сидите, я не понимаю! Вас там, на лестнице, Тургенев спрашивает! Идите же скорее! Приятель ваш, испуганный и польщенный визитом столь знаменитого писателя, конечно, ринется на лестницу, а вы бегите за ним и там уже, на площадке, начните перед ним приплясывать: 1-е апреля — единственный день в году, когда обманы не только разрешаются, но даже поощряются. И — странное дело — мы, которые в течение трехсот шестидесяти пяти, а в високосный год трехсот шестидесяти шести дней так великолепно надуваем друг друга, в этот единственный день — первого апреля — окончательно теряемся.
В продолжение двух-трех дней, а некоторые так и с самого Благовещения ломают себе голову, придумывая самые замысловатые штуки. На одной, например, изображен осел, а под ним подписано: Или, еще удачнее: на голубой траве пасется розовая свинья, и подпись: Все это изящно и ядовито, но, к сожалению, очень избито. Буквы можно, для изящества, раскрасить синими и красными карандашами, окружить завитушками и сиянием, а под ними приписать уже мелким почерком: И поставить три восклицательных знака. Разные веселые шуточки, в роде анонимных писем: В настоящее время в первоапрельском обмане большую роль играет телефон. Затем трубку вешают, и остальное предоставляется судьбе. Очень недурно и почти всегда удачно выходит следующая интрига: разговаривая с кем-нибудь, неожиданно воскликните: — Ай! У вам пушинка на рукаве! Но из восьмидесяти один, наверное, поднимет локоть, чтобы снять выдуманную пушинку. Тут вы можете, торжествуя, скакать вокруг него, приплясывая, и припевать: — Первое апреля!
Думаешь, так и будет? Нет, милый мой, ищи себе другую дуру! Не твоему носу рябину клевать, это ягода нежная.
Я укладываться буду. Ничего здесь твоего теперь нету. Работала на него восемь месяцев, пиджак зашила, как каторжная, да еще чемодана не смей тронуть.
Нет, брат, не на таковскую напал. И наволочку возьму, и банку из-под варенья, -- она мне в новой жизни может быть полезна. И уж, конечно, спиртовку возьму.
Она ни при какой карьере не может быть лишней. Он встал, не спуская с нее удивленных глаз, стянул за ремень чемодан со шкафа и, стряхнув с рукавов пыль, сказал спокойно и тихо: -- Слушай, дура ты несчастная! Деньги я получил все сполна, все двадцать тысяч.
Вот они, у меня в кармане. Двадцать тысяч. А я вспомнил, что сегодня первое апреля, и решил пошутить, обмануть тебя.
Лизетта от хохота повалилась на пол и брыкала ногами. Не могу! Все дело испортил!
Первое апреля! И, немного успокоившись, но все еще хохоча, прыгнула к нему на шею.
Аудиокниги слушать онлайн
| Тэффи “Первое апреля“. Читает Вадим Павлов | 1-ое апреля для детей на ночь и родителей на сайте РуСтих Сказки. Большая база рассказов и сказок. |
| Надежда Тэффи — «Ностальгия» | Подписаться на :// |
| Тэффи Надежда Александровна читать онлайн | Юмористические рассказы Тэффи — купить сегодня c доставкой и гарантией по выгодной цене. 6 предложений в проверенных магазинах. |
| Из опубликованного. Юмористическая проза Тэффи | На кавказских минеральных водах он создавал большую курортную газету и привлекал лучшая петербургские «силы». Один из первых визитов – к ней, «кроткой Тэффи». |
| Скачать Тэффи – Первое апреля | Оставить комментарий. Тэффи (bmn@). Год: 1927. |
Оглавление:
Но из восьмидесяти один, наверное, поднимет локоть, чтобы снять выдуманную пушинку. Тут вы можете, торжествуя, скакать вокруг него, приплясывая, и припевать: – Первое апреля! Буквы можно, для изящества, раскрасить синими и красными карандашами, окружить завитушками и сиянием, а под ними приписать уже мелким почерком: «Первое апреля». они остроумны, занимательны и написаны лёгким слогом. В этих произведениях искромётный юмор сочетается с нотками. 1 апреля тэффи краткое содержание | Образовательные документы для учителей, воспитателей, учеников и родителей. К юбилею писательницы в Международный день смеха предлагаем вашему вниманию один из наиболее известных рассказов Тэффи «Маляр». Надежда Александровна Тэффи (Лохвицкая) Собрание сочинений в пяти томах Том 1. Юмористические рассказы.
ЧУДЕСНАЯ ЖИЗНЬ. Первое апреля. Фрагмент 01
Жен, по утверждению Тэффи, 1 апреля обманывают "только чрезмерные остроумцы". Прочие довольствуются остальными днями в году). Тэффи. СКИДОН-КУПИДОН. 1 оценка. Оригинал. Тэффи Надежда Александровна. Том 1. Юмористические рассказы. Страница 7. Буквы можно, для изящества, раскрасить синими и красными карандашами, окружить завитушками и сиянием, а под ними приписать уже мелким почерком: "Первое апреля". К юбилею писательницы в Международный день смеха предлагаем вашему вниманию один из наиболее известных рассказов Тэффи «Маляр». 1. Переписка Тэффи и Марка Алданова хранится в Бахметевском архиве (Архив Российской и Восточноевропейской истории и культуры) Колумбийского университета (Нью-Йорк, США).